Ключевые слова: геополитическая нестабильность, международное сотрудничество, нефтегазовый комплекс, нефтегазовый сервис, НИОКР, санкции, структурная модернизация, технологический суверенитет.

Актуальность рассматриваемой темы обусловлена достижением технологического суверенитета в нефтегазовом комплексе России в условиях внешних санкционных ограничений со стороны высоко технологически развитых стран.

Исторически сложилось, что нефтегазовый комплекс России является фундаментом экономики страны, и достижение технологического суверенитета становится необходимым условием его дальнейшего развития и функционирования. По данным Росстата, доля нефтегазового комплекса в ВВП страны составляет 17–20 %.

В современных сложных геополитических условиях все чаще и чаще приходится слышать термин «технологический суверенитет». В обиход эта дефиниция вошла у нас на фоне западных санкций после марта 2014 г. и закрепилась весной 2022 г. В теории звучит красиво, но на практике требует колоссальных финансовых, временных и трудовых затрат [1].

Если обратиться к истории, то вопрос о технологическом суверенитете существовал с момента образования Российского государства как субъекта международного права. При царствовании Петра I технологический суверенитет был связан с судостроением и созданием военно-морского флота, обеспечивший господство в омываемых морях и Мировом океане. Затем в конце XVIII века строительство железных дорог на промышленных предприятиях и крупных стройках, а также строительство первой железной дороги общего пользования при императоре Николае I.

В начале XX века разработка и реализация государственного плана электрификации России (далее – ГОЭЛРО), строительство Волховского алюминиевого комбината, производство синтетического каучука благодаря оригинальным разработкам С.В. Лебедева, реализация проекта Магнитогорского металлургического комбината, Нижегородского автомобильного завода и Сталинградского тракторного завода. После окончания Второй мировой войны создание в 1949 г. атомной бомбы и в 1961 г. первый полет советского человека в космос и так далее.

Достижение технологического суверенитета в современных условиях

Вместе с тем, согласно аналитическому докладу авторского коллектива НИУ ВШЭ, предлагают условно четыре этапа эволюции российской политики импортозамещения: 2000–2008 гг., 2009–2013 гг., 2014–2021 гг. и 2022 – с открытым временным горизонтом [2].

Обеспечение технологического суверенитета включает переориентацию существующих технологических цепочек на дружественные страны, заполнение звеньев с критическими технологиями отечественными решениями, а также создание опережающих научно-технологических заделов [3].

Необходимо отметить, что в настоящее время в основных нормативно-правовых актах «Концепция технологического развития на период до 2030 года», утвержденная распоряжением Правительства Российской Федерации от 20 мая 2023 г. № 1315-р и «Приоритетные направления проектов технологического суверенитета и проектов структурной адаптации экономики Российской Федерации», утвержденные постановлением Правительства Российской Федерации от 15 апреля 2023 г. № 603, а также в науке отсутствует единое и общепринятое понятие Т-суверенитет.

В этой связи осмелюсь предложить лаконичное авторское определение технологического суверенитета.

Технологический суверенитет можно охарактеризовать как процесс, протекающий во времени, связанный с научно-техническим прогрессом, позволяющий государству существовать как субъекту международного права [4].

В эпоху высоких цен на газ и нефть Россия успешно использовала сырьевую модель развития, получала импортную технику и овеществленные в ней технологии и услуги в обмен на экспорт энергоресурсов. Основной площадкой для этого обмена был европейский рынок.

За последнее десятилетие существенно изменился мировой энергетический ландшафт в отношении нефтегазового сектора России, обрушились цены на энергоресурсы, произошло сокращение добычи энергоресурсов из-за оскудения ее запасов, в силу геополитической нестабильности и международных ограничений, сдерживающих импорт в Россию зарубежных технологических компетенций. Введены ограничения для западных производителей на поставки технологического оборудования для нефтегазового комплекса, в том числе для совместных проектов по добыче в Арктике. Установлен «потолок» цен на экспорт углеводородных ресурсов, что ограничивает работу на международном энергетическом рынке российских компаний, введены санкции для танкерного флота и различные финансовые и страховые ограничения.

Один из признанных мировых сертифицирующих органов – Американский институт нефти (далее – API) – начал прекращать процесс проведения оценок соответствия российского нефтегазового оборудования и технологий с выдачей соответствующего сертификата, а позднее и вовсе имели случаи аннулирования (отзыва) ранее выданных сертифицированных решений [5].

Поэтому на Совете по науке, технологиям и образованию президент страны поставил вопрос о научно-технологическом суверенитете: «Речь идет не о том, чтобы делать все самим, не о технологической и научной автаркии. Это невозможно. Интеллектуальная изоляция способна привести лишь к отсталости. Но если мы сможем обеспечить лидерство по ряду ключевых направлений, если от российских технологий будут зависеть партнеры, и при этом мы будем способны быстро впитывать и использовать чужие наработки, то такая взаимозависимость серьезно будет укреплять наши позиции… Мы должны быть готовы к такой конкуренции, это вопрос о нашем научном и технологическом суверенитете» [6].

Практически во всех отраслях экономики производители столкнулись с дефицитом комплектующих, были остановлены и ограничены поставки из-за границы, а замены в виде отечественных аналогов не оказалось.

По оценке специалистов, в России наблюдается более чем трехкратный разрыв между спросом со стороны промышленности и фактическим объемом производства микрочипов [7], при этом доля российского программного обеспечения в промышленности составляет 25 % [8].

По данным Ассоциации разработчиков и производителей электроники, в год в России продавалось вычислительной техники на 7,5 млрд долл. США, российского производства – на сумму около 500 млн долл. США [9], причем вся российская вычислительная техника создавалась с использованием импортных комплектующих из десятка стран Западной Европы, США и Юго-Восточной Азии.

Таким образом, российские производители электроники и вообще всех устройств, где используется микроэлектроника (а это практически вся современная техника, от стиральных машин до самолетов), оказались в ситуации, когда, с одной стороны, многократно вырос спрос на их продукцию, а с другой – санкции перекрыли каналы международной кооперации и поставок. Производители оборудования отрезаны от авторизованных поставок западных микросхем, российские разработчики микросхем лишены доступа к современным полупроводниковым фабрикам, включая главную из них – тайваньскую TSMC, российские фабрики, несмотря на достаточно зрелый уровень технологий, испытывают серьезные сложности с замещением зарубежных материалов, технологического оборудования и запасных частей к нему.

Нефтегазовый сервис – лидер достижения технологического суверенитета

Нефтегазовый сектор представляет собой ключевую составляющую мировой энергетики, оказывая значительное влияние на экономики государств, геополитическую обстановку и общество в целом. Эта обширная индустрия, охватывающая геологоразведку, добычу, переработку и распределение нефти и природного газа, становится основой энергетической безопасности и стратегической независимости многих стран. Развитие нефтегазового сектора тесно связано с технологическими инновациями, геополитическими вызовами, а также стремлением к устойчивости и снижению воздействия на окружающую среду.

В настоящее время нефтегазовый сектор России является высоко диверсифицированным, с участием 285 организаций, обладающих лицензиями на добычу нефти, газового конденсата и продолжает оставаться одним из драйверов экономического роста страны. Эта индустрия в значительной степени зависит от деятельности 11 вертикально интегрированных компаний (далее – ВИНК), которые в совокупности обеспечивают более 84 % общероссийского объема нефтегазодобычи.

Исторически обусловлено, что нефтегазовый сектор является одним из основных источников наполнения федерального бюджета и лидером технологического суверенитета. Однако, несмотря на это, на протяжении более тридцати лет в России доля внутренних затрат на научно-исследовательские и опытно-конструкторские работы (далее – НИОКР) составляет не более одного процента от ВВП (табл. 1), что не позволяет России занять более высокие позиции, поднявшись с 51-го места в рейтинге глобального инновационного индекса.

Необходимо отметить, что по итогам 2023 г. добыча нефти в России составила 527 млн т, что меньше на 1,51 % по сравнению с предыдущим годом (535 млн т), и наиболее серьезное снижение произошло по добыче газа – 642 млрд м³, что ниже на 4,67 %, чем в 2022 г. (672 млрд м³).

В результате секторальных санкций из России ушли западные технологические и сервисные компании, приостановлено международное научно-технологическое сотрудничество. Любые международные санкции имеют две оборотные стороны медали. Экономическая сторона медали связана с желанием некоторых крупных субъектов международного права поделить сформировавшийся несколькими десятилетиями глобальный рынок товаров и услуг. Практика показала, что санкционный режим применяется в основном против стран, которые осуществляют суверенную политику и обладают большими запасами углеводородных ресурсов.

Согласно данным панели управления Castellum.AI, которая отслеживает консолидированные данные о санкциях против России, по состоянию на 1 мая текущего года в отношении нашей страны введены санкции – 20 764 и ряда других стран – Иран (5095), Сирия (2855), Северная Корея (2179), Беларусь (1499), Мьянма (1009), Венесуэла (747).

Фундаментальная наука является основой и ядром технологического суверенитета любой страны, а ее всецелое использование на благо общества определяется, прежде всего, постоянным совершенствованием механизмов управления и координации экономических институтов общества, в том числе и в научной сфере [10]. Значение технологий как фактора, обеспечивающего конкурентоспособность нефтегазового сектора страны на мировом энергетическом рынке, сложно переоценить. Удивительно, что наша страна, будучи одним из мировых лидеров добычи нефти и газа, выделяет на НИОКР значительно меньше, чем другие промышленно развитые страны, не имеющие огромных углеводородных ресурсов (рис. 1).

В результате распада СССР и дальнейшей трансформации экономики России произошла дезинтеграция энергостроительного комплекса страны. Были ликвидированы профильные НИИ и опытно-конструкторские отраслевые разработки, разрушен проектный, строительный и машиностроительный комплекс, обеспечивающий весь ТЭК [11].

Были утрачены ключевые компетенции в разработке инновационного оборудования и переходу к импортным технологиям и услугам. Основные мотивы к переходу на импортные технологические решения были следующие: большинство технологий и оборудования не имели отечественных аналогов; лучшие технико-экономические показатели импортного оборудования, повышенный срок службы и надежность; большие межсервисные интервалы, высокий уровень сервиса и поддержки, предоставляемый производителем; гибкость производителя при производстве специфического оборудования [12].

Вследствие введенных санкций в отношении ТЭК правительство России вынуждено было принимать меры по импортозамещению в нефтегазовом комплексе. Отраслевые министерства при участии с другими заинтересованными министерствами и ведомствами, нефтегазовыми компаниями ведут работу по снижению зависимости от импортного технологического оборудования.

Были приняты отраслевые планы по гражданским секторам промышленности, которые предусматривают снижение доли импорта по отраслям обрабатывающей промышленности на период до 2024 года.

В разработке планов приняли участие, помимо федеральных органов исполнительной власти, представители РАН, нефтегазовые компании, государственные корпорации, а также институты развития.

В соответствии с Планом по импортозамещению нефтегазового оборудования на период до 2024 г., утвержденным приказом Минпромторга России от 30 июня 2021 г. № 2362, предусмотрена следующая динамика (табл. 2).

Нефтегазовый сервис является одним из уникальных драйверов для перевода национальной экономики с сырьевой направленности на высокотехнологические рельсы. Одного желания в переходе от сырьевой направленности к инновационному развитию экономики недостаточно. Необходима комплексная система мер – законодательных, организационных, политических и экономических.

Сервисная составляющая нефтегазового сектора является главным потребителем инновационных и технологических компетенций. Кроме этого, нефтегазовый сервис является крупнейшим заказчиком высокотехнологического оборудования в смежных отраслях (станко- и машиностроение, судостроение, трубная промышленность, оборудование для разработки шельфа и морских платформ, электроника для геологоразведки). Соответственно, развитие нефтегазового сервиса является триггером и лидером инновационного развития обрабатывающей промышленности, науки и национальной экономики.

Главным отличием и преимуществом нефтегазовых сервисных компаний от добывающих нефтегазовых компаний является отсутствие геологических рисков. Это значит, что нефтегазовые компании осуществляют самостоятельно разведку и в случае отсутствия углеводородных ресурсов самостоятельно несут геологические риски. Сервисная же компания только зарабатывает в данном случае от количества пробуренных скважин, независимо от того, есть ли углеводороды или нет. Помимо этого, нефтегазовые компании могут нести политические и географические риски, связанные с национализацией собственности, вооруженными конфликтами и государственными переворотами, а также разногласиями со странами-транзитерами. В данном случае сервисные компании прекращают работу в подобных обстоятельствах и возобновляют свою деятельность после нормализации обстановки. Наряду с этим существует экономическая составляющая у нефтегазовых сервисных компаний. Затраты на нефтесервис у компаний, пользующихся услугами внешних подрядчиков, ниже – около 15 долл. США на тонну добытой нефти, тогда как ВИНК, использующие собственные сервисные подразделения, тратят от 18 до 30 долл. США.

Обстоятельства, связанные с высокой волатильностью цен на углеводороды, конкуренцией и геополитической нестабильностью, стимулируют нефтегазовые сервисные компании к внедрению новых услуг и технологий. Одной из таких услуг является рефрекинг, позволяющий увеличить отдачу уже существующих скважин. Это позволяет нефтяным компаниям отказаться от бурения новых скважин, при этом увеличивая объем добычи на старых. Рефрекинг заключается в многостадийном гидроразрыве пласта для добычи сланцевой нефти путем нагнетания в скважину смеси из воды, песка и химикатов под высоким давлением. Если бурение новой скважины обходится в среднем в 8 млн долл. США, то рефрекинг стоит около 2 млн долл. США [13].

Следует отметить, что нефтегазовый сервис является еще и геополитическим инструментом для стран-экспортеров нефтесервисных услуг [14]. После национализации нефтегазового комплекса многие арабские страны, государства в Латинской Америке, Африке и Азии попали в высокую зависимость от нефтегазового сервиса американских и европейских компаний.

На мировом нефтегазовом сервисном рынке доминирует «большая четверка» американских компаний-лидеров «Halliburton» (услуги по закачиванию скважин), «Schlumberger» (услуги каротажа), «Baker Hughes» (буровые долота) и «Weatherford International», которые присутствовали на российском рынке более 30 лет.

В условиях внешних санкционных ограничений от импортного нефтегазового сервиса НГК вынужден опираться на собственный опыт и сервис, оставшийся по наследству от СССР, который осуществлял сервисные услуги во многих странах мира (от Латинской Америки, Ближнего Востока и Африки до Юго-Восточной Азии). С одной стороны, российский нефтегазовый сервис столкнулся с новыми угрозами, а с другой – получает новые возможности для роста и пересмотра стратегий развития, и с учетом соотношения цены и качества российские производители достаточно конкурентоспособны и могут эффективно продвигать технологическое оборудование и сервисные услуги на внешний рынок.

В 2020 г. создан Институт нефтегазовых технологических инициатив (далее – ИНТИ), который, по сути, является площадкой для совместного решения стоящих перед нефтегазовой отраслью вызовов и задач. На практике ИНТИ в сотрудничестве с Росстандартом[5] реализуют разработку и внедрение новых стандартов, формирует унифицированную систему оценки соответствия продукции, помогает производителям в проведении опытно-промышленных испытаний.

В целом деятельность ИНТИ поможет повысить конкурентоспособность и технологичность отечественной продукции, а также оптимизировать затраты на ее разработку, производство и продвижение.

Доля импортного оборудования в сегменте трудноизвлекаемых запасов в то время составляла 50 %, в сфере производства сжиженного природного газа – 80 %, а оборудование для работы на шельфе – 85 %. Иностранные компании тогда поставляли 80 % используемого в стране бурового оборудования. В результате санкций под запрет попало 68 % поставок импортного высокотехнологичного нефтегазового оборудования, задействованного при освоении трудноизвлекаемых запасов[6].

В настоящее время российский нефтегазовый сервис стремительно развивается, но для дальнейшего усовершенствования необходима государственная политика в области нефтегазового сервиса, с разработкой и реализацией программы с целью укрепления позиций отечественного сервиса как на внутреннем, так и на мировом рынке сервисных услуг. Таким образом, наличие собственного нефтегазового сервиса позволит эффективно наращивать добычу углеводородов даже при отсутствии доступа к западным технологиям.

К сожалению, руководители нефтегазовых компаний не задумывались о развитии и производстве отечественного технологического оборудования и предпочитали покупать готовые технические решения по завышенным ценам в других странах и по возможности неоднократно апробированные в «полевых условиях».

Заключение

Время показало, что политика импортозамещения в нефтегазовом секторе была самообманом, так как на российских предприятиях на импортном оборудовании по иностранным технологиям с использованием зарубежного программного обеспечения из иностранного сырья западными специалистами создавали «отечественную» продукцию для топливно-энергетического комплекса. Чтобы не менять технологическую зависимость от высокотехнологически развитых стран на зависимость от Китая, превращаясь в сырьевой придаток Поднебесной, необходима государственная политика в области нефтегазового сервиса.

Сейчас мы вступили в такую борьбу за свое существование в качестве субъекта международного права и суверенной державы, когда у каждой проблемы должны быть персональные ФИО. Время коллективной ответственности, которая сводилась к поиску «стрелочника», завершилось.

Необходимо понимать, что в некоторых направлениях придется начинать работу с нуля и в условиях международного разделения труда обеспечить себя отечественными технологиями на 100 % невозможно.

Мировой опыт реализации нефтегазовых проектов показывает, что международная кооперация при освоении шельфовых и арктических месторождений способна создать значительный экономический мультипликативный эффект. Тем не менее международное взаимодействие со странами организаций ЕАЭС, БРИКС, ШОС и других в виде технологического партнерства должно быть сбалансированным, и при совместных проектах в геологоразведке, добыче и переработке углеводородов приоритет в использовании и внедрении в НГК необходимо отдавать российскому оборудованию с целью развития российских технологий.

Из-за отсутствия головного субъекта управления научно-технологическим развитием представляется целесообразным восстановить ведущую роль РАН как высшей научной организации страны с целью стратегического планирования, координации и научного сопровождения инновационного цикла с прямым подчинением президенту России.

Между тем некоторые эксперты предлагают воссоздать единый координационный и аналитический орган, занимающийся вопросами стратегического планирования в прикладной науке. Сегодня в России функционируют несколько научно-технических направлений, что-то делают профильные министерства, каждая государственная корпорация и нефтегазовая компания «сама по себе». Поэтому необходим консолидирующий центр, способный выполнять единую систему приоритетов и предотвратить дублирование развития технологий[7].

Продолжить кооперацию ВУЗов, научных организаций, частного бизнеса и компаний с государственным участием, чтобы ученые и конструкторы могли не только создавать, но и быстро внедрять новые технологии.

Целесообразно создавать такие условия со стороны государства, используя широкую кооперацию с малым и средним предпринимательством, чтобы в современной России появились новые «Королевы», «Туполевы», «Ильюшины», «Калашниковы».

Достижение технологического суверенитета – это долгосрочная государственная задача, предписывающая консолидацию усилий на всех уровнях власти и управления нефтегазовым сектором страны с учетом структурной модернизации отрасли и увеличением инвестиций в НИОКР до уровня высокоразвитых стран (3–8 % от ВВП) и профессиональной подготовкой кадрового потенциала.

Литература

1. Качелин А.С. Технологическая безопасность в нефтегазовой отрасли России в условиях экономических санкций: миф и реальность // Сборник статей по итогам международной научно-практической конференции «Особенности и перспективы Социально-экономического развития Российской Федерации в условиях экономических санкций» (Москва, 24–25 мая 2023 г.). Сборник статей – М.: ИПРАН РАН, 2023. – С. 60–70, doi: https://dx.doi.org/10.37437/9785912941887-23-ss2.
2. Импортозамещение в российской экономике: вчера и завтра. Аналитический доклад НИУ ВШЭ / Я. И. Кузьминов (науч. рук. исслед.), – М.: Изд. дом Высшей школы экономики, 2023. – 272 с. https://indpolicy.hse.ru (07.05.2024).
3. https://indpolicy.hse.ru.
4. Качелин А.С. Обеспечение технологического суверенитета и структурной модернизации в нефтегазовом комплексе России // Энергетическая политика // март 2024, № 3 (194), с. 20–29.
5. Фадеев А.М., Афанасьев М.В., Голубцова М.В. Экономический и технологический суверенитет нефтегазового комплекса России: учебное пособие / А.М. Фадеев, М.В. Афанасьев, М.В. Голубцова; Министерство науки и высшего образования Российской Федерации, Санкт-Петербургский политехнический университет Петра Великого, Институт промышленного менеджмента, экономики и торговли, Высшая школа производственного менеджмента. – Санкт-Петербург: Политех-Пресс, 2023. - 104 с.: ил., табл., цв. ил., портр.; 21 см.; ISBN 978-5-7422-8324-9: 50 экз.
6. Заседание Совета на науке, технологиям и образованию // URL: http://www.kremlin.ru/events/president/news/64977 (Дата обращения: 01.03.2024).
7. Чипонезависимость со скидкой // URL: https://www.kommersant.ru/doc/5667792 (Дата обращения: 01.03.2024).
8. Мишустин оценил долю российского ПО на предприятиях в 25 % // URL: https://www.vedomosti.ru/technology/news/2022/06/03/925063-mishustin-rossiiskogo-po (Дата обращения: 07.05.2024).
9. Технологии на пути к суверенитету // URL:https://plus.rbc.ru/news/62a9f3127a8aa94a9414ab26 (Дата обращения: 01.03.2024).
10. Заварухин В.П., Антропова О.А. Наука в вузах России: развитие научных исследований и кадрового потенциала // Сборник статей по итогам международной научно-практической конференции «Особенности и перспективы Социально-экономического развития Российской Федерации в условиях экономических санкций» (Москва, 24–25 мая 2023 г.). Сборник статей – М.: ИПРАН РАН, 2023. – С. 50–59, doi: https://dx.doi.org/10.37437/9785912941887-23-ss2.
11. Инновационное импортозамещение как драйвер экономической безопасности региона: монография / [И.М. Голова, Н.В. Кривенко, В.Л. Берсенёв и др.]; под научной редакцией И.М. Головой, Н.В. Кривенко; Российская академия наук, Уральское отделение, Институт экономики. – Екатеринбург: Ин-т экономики, 2022. – C. 246.
12. Жданеев О.В., Зуев С.С. Вызовы для энергосектора России до 2035 года // Энергетическая политика, 2020, № 3, с. 12–23.
13. Парфирьева Е.Н. Развитие нефтегазового сервиса: зарубежный опыт и российская практика // Казань: Изд-во КНИТУ, 2015. – С. 102.
14. Савостьянов Н.А., Лаптев В.В. О государственной политике России в сфере нефтегазового сервиса // Геология нефти и газа, № 2, 2010.