В условиях высокой волатильности цен на первичные энергоресурсы, глобальной геополитической нестабильности, а также структурных изменений мирового энергетического рынка, траектория будущего развития российской энергетики становится предметом обширных дискуссий. В статье проведен анализ текущих позиций России на мировом рынке энергоресурсов в контексте происходящих на нем структурных сдвигов, а также выявлены возможные последствия этих изменений для российской энергетической отрасли, и прежде всего для нефтегазового сектора.
В ХХI веке мировая энергетика вошла в эпоху новых трансформационных преобразований. Основополагающей тенденцией становится постепенное увеличение доли низкоуглеродных источников энергии в структуре глобального энергобаланса как в связи с ростом всеобщей обеспокоенности касательно глобального изменения климата, так и благодаря технологическому прорыву в области альтернативной энергетики и ее выходом на уровень конкурентоспособности, сопоставимый с традиционными источниками энергии. Еще одним стимулом для развития и диверсификации используемых источников энергии является необходимость любой страны обеспечить собственную энергетическую безопасность, которая определяется как способность государства обеспечить стабильный доступ к энергоресурсам, как национальным, так и импортным, на экономически выгодных условиях.
Колебания цен на сырьевых рынках, усиление межтопливной и технологической конкуренции, сдвиги в глобальной структуре потребления, а также предъявление более строгих требований к экологическим свойствам потребляемых энергоресурсов в совокупности вынуждают многие страны, в том числе и Россию, пересмотреть свою энергетическую политику, особенно в области развития нефтегазового сектора.
Россия является одним из ключевых игроков на мировом энергетическом рынке:
4 место в мире по потреблению энергоресурсов после Китая, США и Индии (5 % мирового потребления);
3 место по производству энергии после Китая и США (10 % мирового производства);
1 место по экспорту природного газа (16 % мирового экспорта газа);
2 место по экспорту нефти после Саудовской Аравии (11 % мирового экспорта нефти);
3 место по экспорту угля после Австралии и Индонезии (12 % мирового экспорта угля)[1].
Одним из способов оценки конкурентоспособности продуктов российской энергетики на мировом рынке является индекс выявленного сравнительного преимущества (RCA), также известного как индекс Баласса, который может быть рассчитан следующим образом:
RCA = (Xij / Xit) / (Xnj / Xnt),
где Xij – объем экспорта продукта j в стране i, Xit – общий объем экспорта всех продуктов t в стране i, Xnj – общий объем экспорта продукта j в группе стран n, Xnt – общий объем экспорта всех продуктов t в группе стран n. Если RCA > 1, страна имеет сильное конкурентное преимущество для этой группы товаров, и наоборот: RCA < 1 означает слабое преимущество в производстве определенного продукта.
Результаты расчета индекса выявленного сравнительного преимущества России по основным энергетическим товарным группам на основе статистики экспорта за 2019 год представлены в таблице 1. Положительные показатели по большинству товарных групп энергоносителей подтверждают сильные позиции России как ключевого экспортера на мировом энергетическом рынке.
Характерными особенностями российского топливно-энергетического комплекса является высокая зависимость государственного бюджета от нефтегазовых доходов (46,4 % по данным за 2018 год), сравнительно высокая энергоемкость ВВП, технологическое отставание и нехватка финансовых ресурсов для его преодоления.
Основными препятствиями на пути повышения энергоэффективности в России являются, прежде всего, трудная доступность заемных средств для реализации проектов и развития технологий в сфере энергоэффективности, административные барьеры, а также удержание низкого уровня цен на газ. Если до введения санкционного режима в отношении России со стороны стран ЕС и США, компании могли обратиться к зарубежным источникам финансирования, то в последние годы подобная практика стала менее приемлема ввиду сокращения объемов и общего ухудшения условий предоставления займов на внешних финансовых рынках. Высокая цена привлечения капитала в России снижает привлекательность внедрения новых решений в области энергоэффективности, тем самым создавая противоречия глобальному тренду повсеместного внедрения энергоэффективных технологий[2].
Вместе с ростом мирового энергопотребления будет расти и потребность России в первичных энергоносителях – примерно на 12–13 % с 2018 по 2040 гг. В разрезе по видам топлива российский энергобаланс не претерпит существенных изменений: ведущая роль останется за газом, доля которого вырастет, доля нефти и угля будет постепенно снижаться, а атомная энергия и энергия из возобновляемых источников слегка усилят свои позиции в российском энергопотреблении в ближайшие десятилетия[3].
Рост вторичного энергопотребления и электрификация во всех потребительских секторах экономики, стабильно набирающая позиции во всем мире, сохранят свой тренд роста и в России. Существенный прирост генерирующих мощностей будет обеспечен ВИЭ и газовой генерацией. Здесь особый потенциал для развития есть у биомассы с учетом огромных площадей лесов в России, а также значительных запасов древесины.
В целом российская нефть сохранит свою конкурентоспособность на мировом рынке в ближайшие годы, в том числе благодаря снижению производственных затрат. Однако через определенный период времени встанет вопрос о необходимости дальнейшего расширения ресурсной базы и разработки более труднодоступных и дорогих месторождений. При этом спрос на нефть со стороны основных потребителей будет уже более сдержанным, что усложнит процесс принятия решений о целесообразности дальнейших инвестиций в разработку трудноизвлекаемых запасов и сделает его еще более взвешенным. Экспертами прогнозируется прекращение значительного роста российского экспорта нефти после 2025 года и развертывание конкурентной борьбы, как за европейского, так и за азиатского потребителя, со странами Ближнего Востока и Африки. В сложившейся ситуации стратегически важным будет перераспределение объемов экспортных потоков в пользу стран Азиатско-Тихоокеанского региона, что сможет в некоторой степени нивелировать падение их объемов. Однако в АТР российские продукты нефтепереработки могут столкнуться с жесткой конкуренцией со стороны азиатских производителей и рискуют быть вытесненными с рынка. В этой связи долгосрочная стратегия развития нефтяной отрасли РФ требует тщательно продуманных корректировок, направленных прежде всего на увеличение глубины и качества нефтепереработки, что сейчас и происходит в России.
Потенциал наращивания поставок российского газа будет в долгосрочной перспективе ограничиваться спросом со стороны традиционных рынков сбыта в Европе и во многом зависеть от факторов конкурентоспособности на рынках стран АТР, а также динамики мировой торговли сжиженным природным газом.
Сдерживающими факторами для развития угольной отрасли служат емкость внешнего рынка и активная политика декарбонизации в Китае и ЕС. По запасам угля, составляющим в совокупности более 1 трлн т в 2017 году, лидируют 5 стран мира – США (24 %), Россия (16 %), Австралия (14 %), Китай (13 %), Индия (9 %). Предложение угля, объемы торговли, а также цены на угольном рынке в ближайшие десятилетия будут сильно зависеть от позиций Китая и Индии как ключевых игроков на рынке. В силу разных причин, среди которых исчерпание месторождений, использование произведенных объемов для удовлетворения национального спроса и других, объемы экспортных потоков некоторых крупных производителей, включая Колумбию и Индонезию, могут сокращаться, что приведет к развертыванию конкуренции за растущие рынки в ЮВА и Индии и откроет большие возможности для российского экспорта.
Электроэнергетика в России основывается преимущественно на тепловой генерации, и в ближайшие десятилетия ее лидерство будет непоколебимо даже с учетом возможного роста выработки электроэнергии на атомных электростанциях. Динамичный рост прогнозируется в сфере ВИЭ, однако с учетом довольно скудной начальной базы их доля увеличится не столь значительно, как в других странах и регионах мира[4]. Основным двигателем трансформационных изменений в энергетической отрасли остается технологическое и инновационное развитие. Его ключевыми элементами на современном этапе являются энергоэффективность, декарбонизация, цифровизация и децентрализация ТЭК.
В рамках данных четырех элементов можно выделить основные технологические направления и тренды, которые будут определять дальнейшее развитие рынка энергоресурсов в мире:
внедрение энергоэффективных технологий;
электрификация во всех секоторах потребления энергии;
снижение производственных затрат в секторе ВИЭ;
развитие технологий хранения и накопления энергии;
инновации в сфере водородных технологий;
цифровизация ТЭК;
переход к децентрализованной системе энергообеспечения.
Несмотря на то, что во многих странах, развивающих альтернативную энергетику, уже произошел переход ВИЭ на уровень конкурентоспособности, сопоставимый с традиционными источниками энергии, в России важность развития зеленой энергетики все еще не признана в той же степени, как в ЕС или США. Если на долю ВИЭ в мире приходится более 50 % общей генерации энергии, в России данный показатель не превышает 0,5 %. При этом в 2019 году около 56 % всех новых электростанций в мире генерировали электроэнергию с помощью ВИЭ с меньшими затратами, чем новые электростанции на ископаемом топливе за тот же период.
Однако ввиду нестабильности генерации электроэнергии через ветряные, солнечные и другие энергоустановки и прямой зависимости их работы от погодных условий, странам, активно развивающим альтернативную энергетику, потребуется время для интеграции большого количества распределенных источников с нерегулярной выработкой энергии в общую энергосистему, а также создания резервов мощностей или накопителей энергии, без которых невозможно будет обеспечить необходимый стабильный уровень энергообеспечения, особенно в периоды пикового спроса. Это дает России преимущество во времени для выявления нужд потребителей и производителей электроэнергии и возможного приспособления своих производственных возможностей под образовавшиеся ниши на рынке[5].
Важно отметить, что 23 сентября 2019 года Россия присоединилась к Парижскому соглашению, которое ставит перед собой цель не допустить глобального потепления путем поддержания средней температуры атмосферы на определенном уровне. Для этого страны взяли на себя обязательства в индивидуальном порядке вводить необходимые меры, которые будут способствовать снижению выбросов углекислого газа в атмосферу. Целевым индикатором для России, занимающей четвертое место по выбросам парниковых газов в энергетическом секторе в мире, в рамках Соглашения служит сокращение к 2030 году выбросов парниковых газов до 70–75 % к уровню 1990 года[6]. На текущий момент выбросы парниковых газов в России примерно на 50 % ниже уровня 1990 года. В 2020 году был опубликован проект Стратегии долгосрочного развития России с низким уровнем выбросов парниковых газов до 2050 года, который уже успел столкнуться с критикой по части недостаточной амбициозности целей по снижению выбросов, а также отсутствия упоминаний об инструментах углеродного регулирования (система торговли эмиссионными квотами, углеродный налог). Углеродный протекционизм в мире лищь усиливается, что увеличит фискальную нагрузку на российских экспортеров энергоресурсов. Кроме того, новая Стратегия не предусматривает снижения добычи и потребления ископаемого топлива, а также отводит ВИЭ гораздо меньшую роль в обеспечении энергобаланса, чем атомной и гидроэнергетике. Все это говорит о том, что в России на государственном уровне всеобъемлющий тренд на декарбонизацию энергетики не принимается пока на должном уровне[7].
Помимо решения экологических задач, развитие ВИЭ служит инструментом повышения энергетической безопасности страны за счет снижения ее зависимости от импортных поставок традиционных энергоресурсов, а также благодаря снижению потребления углеводородных источников энергии позволяет высвободить ресурсы для нужд экспорта. Многие страны с целью обеспечения энергетической безопасности ставят перед своей национальной энергетической отраслью задачи по диверсификации энергобаланса. В данном контексте часто говорят об «энергетической трилемме» – понятии, введенном в обиход Мировым энергетическим советом (МИРЭС), которое соединяет в себе три аспекта: энергетическую безопасность, доступность и экологическую устойчивость. Любое государство должно стремиться к балансу в обеспечении всех трех элементов энергетической трилеммы, в противном случае оно рискует столкнуться с высокой зависимостью от одного источника энергии и вытекающими из этого негативными последствиями, что сейчас можно наблюдать на примере России. Важно отметить, что достижение баланса возможно при условии активного международного сотрудничества и содействия интеграции энергетических систем на региональном и глобальном уровне, что осложняется напряженной геополитической ситуацией в мире. Примерами может служить приостановка реализации «Дорожной карты энергетического сотрудничества России и ЕС до 2050 года», а также политизация проекта «Северный поток-2».
Соответственно, российский экспорт традиционных энергоресурсов становится еще более уязвимым под влиянием глобальной политики декарбонизации, что усугубляется политической нестабильностью и высокой волатильностью цен. Это дает четкий сигнал об острой необходимости учитывать мировые тренды на мировом рынке энергоресурсов при долгосрочном планировании и составлении стратегий развития в данной сфере.
Новым вызовом для международной торговли в современных реалиях является пандемия коронавируса, начавшаяся в Китае в декабре 2019 года. Эпидемия имеет глобальные последствия, такие как общее сокращение международных грузоперевозок из-за закрытия государственных границ и введения карантинных мер, а также падение производства и спроса в странах с неблагоприятной эпидемиологической ситуацией. Приостановка производства в Китае, основном потребителе энергоресурсов, и других странах существенно изменила ситуацию на энергетическом рынке. Сбои в производстве китайских заводов, участвующих в глобальных цепочках создания стоимости, приводят к нарушению целостности цепочек поставок. Наиболее чувствительными в этом контексте являются фрагментированные отрасли, такие как автомобильная или электронная промышленность. В результате в долгосрочной перспективе возникнет необходимость в создании резервных мощностей и реорганизации глобальных цепочек поставок[8]. По прогнозам Международного энергетического агентства, глобальный спрос на нефть снизится в 2020 году под влиянием эпидемии – впервые за последнее десятилетие после мирового финансового кризиса 2008 года. Только в апреле 2020 года падение спроса на нефть составило 30 %[9].
В то же время ситуация на энергетическом рынке обострялась переговорами ОПЕК+ о сокращении добычи нефти, целью которых было удержать падение цен на нефть и компенсировать избыточное предложение на рынке вследствие падения спроса в связи с карантинными мероприятиями по всему миру. В результате переговоров в марте 2020 года цены на нефть марки URALS упали до 33 долларов США за баррель, на нефть марки Brent с начала 2020 года до середины апреля снизились в 3,5 раза, цены на фьючерсы WTI впервые в истории имели отрицательное значение. В итоге соглашение о рекордном сокращении добычи нефти на 9,7 млн барр. в сутки на два года было достигнуто странами ОПЕК+ в апреле. Также, для стабилизации рынка, к соглашению присоединились страны, не являющиеся участниками ОПЕК – США, Канада, Бразилия. Принятые в рамках соглашения меры позволят предотвратить переполнение энергохранилищ и удержать цены от отрицательных значений при условии соблюдения договоренностей всеми участниками. Но несмотря на постепенное восстановление цен на нефть после их обвала в апреле 2020 года, ситуация все еще остается нестабильной. Даже при условии роста спроса, связанного с началом вакцинации и ослаблением ограничений, данной динамике будет препятствовать продолжающийся рост заболеваемости в мире и возникновение новых штаммов вируса.
