Мир, стоящий на пороге четвертой промышленной революции, с каждым днем все очевиднее очерчивает свои горизонты. Чтобы вписаться в них уже недостаточно обладать только инновационными технологиями, для комфортной жизни в обновляющемся мире необходимо инновационное мышление. К одной из характеристик новой бизнес-ментальности относится подход, основанный на ESG-доктрине.
Впервые высказанная К. Аннаном идея о том, что бизнес должен строиться на трех китах – ответственной экологической позиции («E»), социальной направленности («S») и управленческой прозрачности («G») – перешла в активную жизненную фазу, регулирующую рыночные взаимоотношения.
Такая модель предполагает существенную трансформацию не только компаний, но также регуляторов и психологии потребителей. Насколько она оправдана для российской действительности, стоит ли перенимать заданные европейскими странами тенденции и возможен ли дальнейший прогресс вне этой модели?
В отношении экологической составляющей большинство компаний сделали однозначный выбор и планомерно следуют определившемуся курсу декарбонизации. Некоторые даже в ущерб экономической целесообразности.
Так, осенью нынешнего года компания Repsol вышла из прибыльных российских проектов, обосновав этот шаг стремлением предприятия к нулевым выбросам. По той же причине Royal Dutch Shell отказалась от разработки нефтяного месторождения Камбо в Великобритании. Австралийская Woodside Petroleum планирует вложить к 2030 году 5 млрд долл. США в ВИЭ, несмотря на то, что «зеленые» проекты окупаются хуже углеводородных.
И это, бесспорно, правильный выбор, планета – наш общий дом, заботиться о ее чистоте обязаны все без исключения, без льгот, без преференций.
С социальной направленностью и управленческой прозрачностью несколько сложнее. Последняя предполагает прозрачную отчетность, зарплаты менеджменту и антикоррупционные меры. По данным ВШЭ, которые приводит РБК, объем коррупционного рынка по госзакупкам в России составляет 6,6 млрд рублей. Непросто в такой ситуации занять привлекательную позицию в ESG-рэнкинге. А без этого претендовать на иностранные инвестиции, выгодные партнерские проекты, да и просто на кредиты в скором времени станет невозможно.
Уже сегодня инвестподразделения крупных российских банков начинают тестировать потенциальных заемщиков на соблюдение ESG-принципов. Не говоря уже об иностранных инвесторах, значительная часть которых подписала Принципы ответственного инвестирования ООН, предполагающие отказ от вложений в компании, манкирующие основами ESG.
Из всей триады экологическая составляющая, сколь бы ни было ее соблюдение технологически непростым, становится наиболее реализуемой. К ее соблюдению подталкивают не только очевидная экономическая необходимость. После того, как Россия ратифицировала Парижское соглашение, обязательства компаний по сокращению выбросов перешли на международный уровень. Прибавит ли это российским предприятиям инвестиционной привлекательности? По первому пункту – да. Для энергетики этот пункт имеет первостепенное значение.
Но если экология – дело общее, то социальная ответственность еще долго будет оставаться внутренним делом компаний. Еще сложнее с прозрачностью. В июне Бундестаг принял закон о должной осмотрительности в цепочках поставок, действие которого затронет, в том числе, поставщиков сырья. Учитывая нацеленность российских газовых мейджеров на этот рынок, закон может оказать существенное влияние на политику компаний.
Рассуждая над вопросом: какие из принципов ESG не для России, эксперты сходятся во мнении, что реализуемо все, но с разной степенью усилий. Возможно или нет, приемлемо или трудновыполнимо – уже не столь важно. Важно, что это новая высокая планка, к которой придется стремиться, новый эволюционный этап, который не получится проигнорировать. Чтобы российский бизнес смог выжить, он должен в числе первых «отрастить» эволюционные преимущества.
Следование новым международным стандартам становится естественной необходимостью, и не отдаленного будущего, а сегодняшнего дня. Живой пример тому – отказ инвестиционного фонда PIMCO финансировать РЖД по причине использования последней значительной доли угля и нефтепродуктов.
Также эксперты говорят о «реальной ценности действий и риске утраты рентабельности», другие заявляют, что для реализации масштабных инициатив необходима единая государственная политика, поддержка в отношении социальных и экологических вопросов. Подобное мнение – свидетельство консервативного мышления и необходимости мировоззренческого перелома. С господдержкой всегда проще, конечно, но новаторство не должно ждать директив и преференций, исторический опыт показывает, что оно чаще продиктовано необходимостью нынешнего дня, пусть даже в ущерб некоторой доли прибыли.
Говорить о масштабной господдержке справедливо разве что в отношении декарбонизации, которая невозможна без активного участия научных центров. Что касается социальных проектов и прозрачности управления, по которым у российских компаний очевидное провисание, здесь, как говорится, «хозяин – барин». И у этого хозяина должен измениться подход, как, впрочем, и у потребителя конечного продукта. Он должен перестать быть исключительно потребительским. В отношении последнего хочется отметить, что в Европе население готово платить за экологическую упаковку, делать выбор в пользу более дорогого продукта, но произведенного компанией, реализующей социально ответственный подход. В России большинство потребителей чувствительны к цене, которая является первоочередным приоритетом в выборе товара. Будь иначе, возможно, спрос подтолкнул бы предложение, так сказать, сработала бы инициатива снизу.
Подводя небольшой итог, можно отметить, что пренебрежение принципами, которые сегодня воспринимаются как «буржуазные замашки», завтра может поставить под угрозу если не существование самого бизнеса, то его конкурентоспособность.
