С тех пор, как у России не заладилось с Западом и ее интересы обратились на Восток, в странах последнего наметился ряд неожиданных тенденций. В плодородном полумесяце, который, как мы привыкли думать, находится в состоянии перманентного режима боевых действий, давние противостояния сменяются сближением, очень похожим на новые альянсы.
Так, Ирак и Иран договорились о сотрудничестве в сфере безопасности, а Сирия и Саудовская Аравия спустя десять лет возвращают дипмиссии. Ранее при посредничестве Китая Саудовская Аравия и Иран договорились возобновить отношения.
Еще одним проявлением дружбы Востока против Запада стало пополнение ШОС. В марте организация приняла в свои ряды нового члена – Саудовскую Аравию. Консолидация арабского мира, а также сближение с Азией подстегнули давно начавшийся, но вялотекущий процесс перехода этих стран на национальные валюты в международных торговых сделках. Многолетние попытки уйти от доллара лишь эпизодически увенчивались успехом, и это не удивительно, учитывая, что «авторитет» этих валют ничем не подкреплен, а гарантии стабильности некоторых из них и вовсе не существуют.
Лучше всего это иллюстрирует Зимбабве. Недавно страна заявила о своем желании расплачиваться за российскую нефть собственной валютой – зимбабвийскими долларами. О решении российской стороны нам пока не известно, но представляется, что эта попытка дедоллоризациии будет осложнена чрезмерной неустойчивостью предлагаемой валюты: в прошлом году инфляция в Зимбабве составила 243 %. И это не рекордный результат, в 2009 г. правительство страны хотело прекратить выпуск денег, т.к. их просто не успевали печатать из-за инфляции в 200 млн %.
Другой африканской стране, Кении, впервые в своей истории удалось закупить партию нефти у Саудовской Аравии за кенийские шиллинги, а не за американские доллары. Куда Саудовская Аравия денет эти шиллинги непонятно, сделка выглядит скорее как гуманитарная помощь Кении с целью подлить США ложку дегтя в баррель меда. Саудиты знают свой вес в поддержании долларового равновесия и понимают, что уход от доллара существенно повлияет на его котировки.
Совсем иная картина с юанем, роль которого в международной валютной системе неуклонно растет. Его охотно включают в золотовалютные резервы и активно используют на мировом финансовом рынке.
В декабре прошлого года Си Цзиньпин заявил, что Китай будет «в полной мере использовать» Шанхайскую биржу в качестве платформы расчетов в юанях при торговле углеводородами. В конце марта китайская CNOOC через Шанхайскую биржу впервые продала 65 тыс. т СПГ, поставленных из ОАЭ европейскому трейдеру TotalEnergies за юани.
Тогда же Китай заключил соглашение с Бразилией о создании клиринговой палаты и использовании юаня в качестве валюты при совершении торговых операций. Только в прошлом году их было совершено на 150 млрд долларов.
Юань активно используется в российско-китайском товарообороте: две трети торговых сделок РФ и КНР заключаются в рублях и юанях. В прошлом году товарооборот двух составил 190 млрд долларов.
На расчет в национальных валютах переходят и другие страны БРИКС. Эксперты полагают, что на августовском саммите представители пяти стран обсудят создание единой валюты, которая, по их мнению, будет цифровой. Но это вопрос отдаленной перспективы, временно (или не временно) на эту роль может быть номинирован юань.
Переход к национальным валютам происходит на фоне разгорающегося банковского кризиса и волатильности цен на нефть, но мир знал и до этого многие кризисы, что не выступало поводом отвернуться от доллара. Теперь все по-другому.
Процесс, начавшийся дискретными попытками, носившими скорее оттенок эксперимента, превращается в тенденцию, не свойственную глобализирующемуся миру. Торговые отношения всегда тяготели к унифицированию средств оплаты. Большую часть истории эту роль выполняло золото. Потом его заменил доллар. Но, в отличие от золотых монет, чеканящихся в каждом монетном дворе, доллары печатают только в одной стране, что меняет всю картину, делая эту валюту не единой, а монопольной. Сегодня процесс перехода на национальные валюты имеет как сторонников, так и противников. Аргументы и тех и других продиктованы скорее политическими соображениями, чем экономической целесообразностью. Но разве большая экономика когда-то была отделена от большой политики?
