В октябре страны ЕС приняли очередной пакет санкций, основные положения которого, направлены на затруднение функционирования предприятий нефтегазового комплекса России, снижение дохода компаний отрасли и, как следствие, уменьшение налоговых поступлений в казну. Это уже девятнадцатый по счету документ, который, следуя логике поэтапного ужесточения, должен содержать безапелляционные нормы, но все еще оставляет лазейки для стран, чрезвычайно зависимых от российских углеводородов. Почти одновременно с ЕС ограничения ввели Соединенные Штаты. В отличие от Европы их цель – доля энергетического рынка, которую они планируют занять в качестве ведущего экспортера, вытеснив Россию из интересующих ниш, чем объясняется более жесткий и прямой характер санкций. Чем особенны октябрьские запретительные меры, будут они лишь количественным дополнением к уже привычным ограничениям, на которые российская экономика продолжает вырабатывать устойчивый иммунитет, или станут причиной качественных изменений, ответ на которые Россия будет искать в другой, не экономической плоскости?
Санкции девятнадцатого пакета мало чем выделяются из длинного перечня предыдущих ограничений. Они также не отличаются категоричностью в отношении импорта из России и продолжают тенденцию давления на третьи страны. Так, в документе еще раз прописано намерение окончательного отказа от импорта российского СПГ, но, как было указано ранее в Дорожной карте, – в 2027 году, а не после подписания 19-го пакета. В отношении трубопроводного газа тоже нет единой даты, переходный период предусматривает особенности для долгосрочных контрактов, финальная дата закупок по которым установлена 1 января 2028 года, и краткосрочных – 17 июня 2026 года. Что касается СУГ, то упоминаний о нем вообще не должно было быть в 19-м пакете, ведь этот вопрос закрыли еще в 2023 году, но 12-й пакет оставил возможность для маневров, позволяющих обходить ограничения, и вот спустя два года окно возможностей еще немного прикрыли. Но снова не до конца: Венгрия получила право еще некоторое время закупать российские СУГ, правда, с оговоркой: только для собственного потребления.
Более радикальные меры приняты в отношении компаний «Роснефть» и «Газпром нефть», транзакции с которыми теперь запрещены. Однако, несмотря на отказ стран ЕС от российской нефти, для двух стран сделаны исключения – Венгрия и Словакия все еще могут получать нефть по МНП «Дружба».
Относительно новым направлением можно считать введение санкций против третьих стран. В 19-м пакете оказались 12 компаний из Китая, три из Индии и две из Таиланда. Хотя, по сути, любые санкции против продавца – это и санкции против покупателя, лишающегося возможности приобретать нужный товар по устраивающей цене и вынужденного искать альтернативных поставщиков с рисками остановки производства.
Среди российских компаний – производители оборудования, трейдеры, судостроительные предприятия.
Почти одновременно с Евросоюзом санкции против российских компаний ввели США. Их объектом стали два крупнейших экспортера нефти – «Роснефть» и «ЛУКОЙЛ», включая дочерние компании. На их долю приходилось до 60 % российского нефтяного экспорта, и запрет транзакций с ними, безусловно, скажется на глобальном рынке.
Так, индийские и китайские импортеры, т.е. основные покупатели российской нефти, приостановили закупки. Китайские компании включая Sinopec, отказались от российской нефти, поставляемой морем. С одной стороны, Китай не хочет разрывать связи с ведущими странами. С другой – китайские компании не особенно церемонились с США, продолжая закупать углеводороды и у Ирана, и у России, когда против тех были введены санкции. Есть повод думать, что они и сейчас не откажутся от российской нефти, такой удобной из-за территориальной близости и еще более удобной из-за отличной цены. Тем не менее в переговорах лидеров США и Китая, если верить неофициальным источникам, речь шла не только о взаимном смягчении торговых условий (отмена на год взаимных ограничений, снижение на 10 % пошлин на китайские товары, согласие Китая вернуться к закупкам американской сои), но и о намерении развивать сотрудничество в области энергетики.
В отношении индийских компаний сообщалось, что НПЗ ищут обходные пути для закупок через мелких трейдеров. Крупные компании, в частности Bharat Petroleum Corp., Hindustan Petroleum Corp., Indian Oil Corp., ждут указаний правительства, а последняя уже начала поиск альтернативы среди поставщиков из Северной и Южной Америки. Другие, например Reliance Industries Ltd., намерены сократить закупки в России, компенсировав объемы нефтью с Ближнего Востока и США. Однако один из крупнейших импортеров – Nayara Energy Ltd. – не планирует снижать объемы закупок и менять поставщика.
Вероятно, компании, отказавшиеся следовать санкционным ограничениям, рассчитывают (не без оснований) на дополнительный дисконт. Как и компании, заявившие о намерении искать других поставщиков, ведь это хороший инструмент влияния в переговорах о цене.
Что касается рыночной цены, то на сообщениях об ограничениях, налагаемых 19-м пакетом ЕС, и решении ОПЕК+ об увеличении максимально разрешенного уровня добычи нефти на 74 тыс. барр. в сутки базовые фьючерсы выросли. Возможно, это отчасти компенсирует скидку, которую должны будут предоставить российские компании тем, кто вопреки санкционному давлению готов рисковать. В частности, хорошую цену должны будут предложить «Роснефть» и «ЛУКОЙЛ», несмотря на то что их расходы, вероятно, увеличатся из-за необходимости разрабатывать новую финансовую схему и выстраивать новую логистическую цепочку, включая трейдеров и страховые компании.
Доля углеводородов в общей структуре общероссийских доходов, хотя и снижается год от года, но все еще играет весомую роль в формировании бюджета страны. Ограничения, накладываемые санкциями и приводящие к дополнительным расходам, в конечном итоге негативно сказываются на всей российской экономике, как бы ни была она адаптирована к этим изменениям. Самым неприятным последствием санкций для России эксперты называют увеличение дисконта, вынужденное снижение цены на нефть, повышающее ее конкурентоспособность. Но не менее опасны не только финансовые потери, но и колоссальное оттягивание на это противостояние временных, интеллектуальных и репутационных издержек, отнимающих возможность развивать НИОКР, создающих угрозу технологического отставания в будущем, и минимизирующих инвестиционную привлекательность уже сегодня.
