Запасы нефти и газа на материковых месторождениях истощаются, добывать углеводороды становится все сложнее. Поэтому страны, имеющие выход к морям, начинают осваивать углеводородные запасы шельфа. Шельф России, благодаря большой протяженности побережья, составляет приблизительно 21% всего шельфа Мирового океана. В основном эта граница проходит вдоль Северного Ледовитого океана. Шельф, которым владеет Россия, хранит до 25% запасов нефти и до 50% – всех разведанных запасов газа страны. Однако геологоразведка и добыча на шельфе сопряжена с рядом трудностей, преодолеть которые не просто дорого, но и технически сложно. В первую очередь, уникальных и дорогих технологий требует разработка месторождений Арктики. Насколько Россия готова к освоению этой особой территории, располагает ли она необходимыми для геологоразведки технологиями и нужно ли вообще начинать осваивать месторождения шельфа уже сегодня? На эти и другие вопросы мы попросили ответить эксперта отрасли Юрия Петровича Ампилова.
- На сегодня разведанные запасы углеводородов России оцениваются в 14 млрд тонн. По оценкам специалистов этого хватит почти на 30 лет. Как Вы считаете, учитывая это, нужно ли уже сейчас осваивать шельф?
- В мире шельф уже осваивается очень давно, да и в России с начала 2000-х годов тоже началось его освоение. Идет добыча на проектах «Сахалин-1» и «Сахалин-2», где операторами являются иностранные компании, а совладельцами – отечественные Роснефть и Газпром в разных долях. Стартовала добыча и на газпромовском проекте «Сахалин-3», а также на месторождении Приразломное в Печорском море. ПАО «Лукойл» ведет добычу на Каспии и на Балтике. Другое дело, что объемы этой добычи в масштабах страны пока совсем несущественны. А разведка шельфа в период с 2012 по 2015 годы заметно активизировалась, хотя в последнее время ее объем пошел на спад по объективным причинам.
- Есть мнение, что присутствие российских компаний на шельфе – это, скорее, попытка застолбить территорию, нежели готовность начать промышленную добычу. На Ваш взгляд, правильна ли такая точка зрения?
- Бесспорно, элемент ажиотажного «захвата» лицензионных участков присутствовал в начальный период со стороны двух крупнейших российских компаний, которые теперь в некотором смысле не знают, что со всем этим делать. По многим участкам они вынуждены просить о переносе лицензионных обязательств и т.д. Специалистам уже тогда, в докризисный и досанкционный период, было понятно, что практический интерес для компаний в обозримом будущем могут представлять только отдельные участки вблизи районов добычи с развитой инфраструктурой. Остальное – дело весьма далекого будущего, и в отношении таких акваторий надо просто держать «руку на пульсе» при минимальных затратах на их многолетнее рекогносцировочное изучение в плановом порядке. Ведь недра-то все равно наши, и нам надо хотя бы приблизительно знать, чем мы владеем.
- Насколько к настоящему времени изучен арктический шельф?
- Относительно хорошо изучено Баренцево море, как сейсморазведкой, так и поисковым бурением, хотя еще немало перспективных участков, не заверенных скважинами. В сравнении с норвежским шельфом и оно изучено недостаточно. Неплохо покрыта сейсмическими профилями 2D и местами 3D южная часть Карского моря. Но скважин на такой большой акватории всего пять – по две на месторождениях-гигантах, Русановском и Ленинградском, открытых еще в советское время, и одна недавно пробуренная на месторождении Победа на Приновоземельском участке шельфа Карского моря. Имеются несколько десятков скважин в акваториях Обской и Тазовской губ, открывших новые месторождения, но это, скорее, не шельф, а устья западносибирских рек. Север Карского моря и практически вся восточная Арктика, можно сказать, не изучены совсем. Весьма редкая сеть рекогносцировочных и поисковых профилей сейсморазведки 2D соответствуют начальному региональному этапу изучения. В восточной Арктике еще проведены современные аэрогравимагнитные съемки, но ни также имеют отношение к региональным работам, а не к разведке. Так что весь восточный шельф Арктики пока не имеет запасов (для них требуется подтверждение бурением), а имеет лишь ресурсы, которые оцениваются очень приблизительно косвенными методами, и такие оценки сильно разнятся среди специалистов и могут кратно отличаться от реалий. Эти два разных понятия, очевидные для геологов, всегда путают журналисты. Ресурсов в Арктике много, но, сколько именно, никто точно не скажет. Конкретным цифрам доверять не следует, да они и не столь важны для практических целей, в отличие от величины запасов.
- Какие технологии по освоению шельфовых месторождений доступны сегодня российским компаниям? На каком уровне в этом плане находится России?
- К большому сожалению, российские технологии для освоения шельфа на сегодня практически отсутствуют. Все используемое технологическое оборудование является зарубежным, в том числе на буровых установках, построенных на российских верфях.
- Что могло бы помочь в исправлении ситуации?
- До исправления ситуации пока дистанция огромного размера. Кроме разговоров об импортозамещении, пока по большому счету ничего нет. Ситуация медленно «дрейфует» в сторону замещения европейских и американских производителей китайскими. А южнокорейские технологии уже прочно обосновались на большинстве уже произведенного в России оборудования для шельфа. Из российских компонентов там лишь металлоемкие сварные конструкции и мелкие несущественные комплектующие. Что касается «интеллектуальной» начинки, ничего нашего там пока, к сожалению, нет.
- Насколько критична в отрасли зависимость от импорта? В чем большая проблема – в судах или в устанавливаемом на них оборудовании?
- Зависимость от импорта близка к абсолютной. Проблемы в судах я вообще не вижу. За последние два года в мире осталась без работы практически половина буровых установок и сейсморазведочных судов, многие из которых являются сравнительно новыми. Активность на мировых акваториях резко снизилась по причине неконкурентоспособности многих шельфовых проектов в условиях низких цен на нефть. Как результат, прекрасные суда и установки сейчас доступны в мире для приобретения едва ли не за четверть цены, поскольку стоят без работы. А вот с оборудованием беда, в том смысле, что значительная его часть подпадает под санкции, а своего достойного, как я указывал выше, мы почти не производим. Но, купив или построив судно, проблему его комплектации и обслуживания решить все равно трудно, т.к. Большинство технологических запчастей тоже под санкциями. Сейчас эту проблему пытаются решить по «серым схемам» через третьи фирмы других стран, либо поставками китайских заменителей.
И еще один важный аспект упускается из вида, когда мы говорим, что, построив все свое, мы получим независимость от внешней недружественной среды. Но не все так однозначно, как кажется на первый взгляд. Даже если допустить, что наш «изобретенный велосипед» будет не хуже зарубежных (что сомнительно), мы станем еще более зависимы от внешнего рынка. Причина лежит на поверхности. Арктический и дальневосточный шельфы доступны для работы от двух до четырех месяцев в году в зависимости от районов. Что будут делать суда в остальное время? Как показывает зарубежный опыт, такое сложное судно окупается, если оно работает не менее 10-11 месяцев в году. Где наше новое судно будет работать остальное время? На мировом рынке? Но там сейчас огромная конкуренция и кратное падение цен на услуги, и это надолго. К тому же если наши суда будут участвовать в зарубежных тендерах, они должны иметь на борту оборудование мирового уровня с соответствующей международной сертификацией и патентной чистотой. Без этого оно не пройдет даже предквалификацию, кроме как в третьих странах, где потенциальные объемы работ ничтожны. Значит, новое судно, если оно не обеспечено круглогодичными заказами, будет генерировать убытки и тянуть деньги из нашего бюджета, вместо того чтобы окупать затраты. Я за то, чтобы мы возрождали свое производство, но поражен тем, что при принятии большинства амбициозных решений по импортозамещению не анализируется весь комплекс взаимосвязанных вопросов, либо анализируется крайне непрофессионально. Аргумент о наличии у нас огромного шельфа и нашей способности закрыть все бреши в его освоении несостоятелен. Недаром оставшиеся два буровых судна «Арктикморнефтегазразведки» годами не появляются на российском шельфе, а «перехватывают» горящие заказы, преимущественно в южном полушарии. Экономически у них другого выбора нет.
- Что необходимо для импортозамещения в интересах геологоразведки?
- Необходимо почти все: производство приемных сейсмокос и источников для морской сейсморазведки, собственное оборудование для морского бурения и далее по списку – практически по всем позициям. Понятно, что при ограниченных, очень малых сериях себестоимость такой продукции будет существенно выше зарубежной. Еще надо помнить о приведенных выше предостережениях. Мы должны хорошо понимать объем своих потребностей и обязательно принимать во внимание сезонность работ на российском шельфе со всеми вытекающими отсюда последствиями как для буровых установок, так и для сейсмических судов. К тому же надо помнить, что на сегодняшний день Газпром уже не проводит сейсморазведки 2D на своих участках, а первую очередь программы по 3D в скором времени завершает. У Роснефти также весьма ограниченный объем оставшихся первоочередных работ 3D, однако у нее еще много объемов 2D на огромных отдаленных участках, где 3D будет проводиться совсем нескоро. Объемы работ на акваториях у других российских недропользователей (Лукойл, Новатэк) ничтожны. Бесспорно, в будущем потребуется «перестрел» многих участков 3D на новом технологическом уровне. Но это будет тогда, когда наступит период реальной активной разведки и масштабной добычи. Все понимают, что при складывающейся на мировом рынке конъюнктуре это будет совсем не скоро. Неоднократно принимаемые еще с 1990-х годов долгосрочные программы развития шельфа в очередной раз безнадежно устарели, в том числе и последняя, принятая четыре года назад.
- Почему буксует добыча на шельфе? С какими проблемами сталкиваются российские добывающие компании?
- Действующие проекты добычи на шельфе в нынешней ситуации себя едва окупают за редким исключением, а новые проекты, требующие весьма серьезных капитальных вложений, в среднесрочной перспективе потенциально нерентабельны. К тому же текущие проблемы с относительным профицитом углеводородного сырья в мире создают у добывающих компаний не вполне ясную перспективу со сбытом добытой продукции в будущем. Ведь новые промыслы смогут быть обустроены спустя не менее чем через 7-8 лет от момента принятия инвестиционного решения, а что будет к тому времени с ценами на нефть и структурой энергопотребления никто определенно предсказать сейчас не может. Это сегодняшний мировой тренд, но для российского шельфа он еще более актуален, поскольку условия добычи у нас существенно более затратные, чем, скажем, в Мексиканском заливе, Северном море, на шельфе Бразилии или Африки. Там применимы стандартные и уже широко апробированные в мире технологии, в отличие от многих районов Арктики и Дальнего Востока.
- Как повлияли санкции на работу иностранных компаний на российском шельфе?
- Санкции повлияли очень существенно. Так, по санкциям США запрещены работы на российском шельфе при глубинах моря более 500 футов (152 м), а также любые работы на арктическом шельфе. Санкции Евросоюза лишь немного мягче. Норвегия, не являющаяся членом Евросоюза, не запрещает напрямую своим компаниям работать на российском шельфе. Однако норвежские компании не могут работать на шельфе России из-за того, что на борту их судов находится значительная часть оборудования, произведенного в США или по патентам США. А это прямое нарушение американских санкций, которое может привести их к банкротству. Как следствие, большинство европейских и американских сервисных компаний в 2014-2015 гг. ушло с российского шельфа, а их место почти повсеместно занимают китайцы. Многие работы на совместных шельфовых участках Роснефти c иностранными компаниями Exхon, Eni, Statoil, Inpex заморожены или частично приостановлены. В то же время действующие добычные проекты «Сахалин-1» и «Сахалин-2» под санкции не попали.
- Каковы перспективы добычи на шельфе?
- К ныне действующим добычным проектам на российском шельфе в ближайшие 10 лет вряд ли добавится что-то новое, даже из уже давно открытых месторождений. Главная причина даже не в санкциях, а в том, что весьма дорогие нефть и газ российского шельфа очень плохо могут конкурировать с углеводородами из других районов земного шара. В среднесрочной перспективе мы пока видим профицит углеводородного сырья в мире. Сланцевая революция не оказалась тем «пузырем», который, как предрекали некоторые наши отраслевые руководители, вот-вот должен лопнуть, а как раз наоборот. По свежим данным американского агентства RIPA при цене нефти в $55 за баррель добыча из сланцев в США сохранится на нынешнем уровне, а при малейшем увеличении цены будет расти. А $55-60 и даже $70 – это далеко не та цена, которая позволит запускать новые шельфовые проекты. Кроме того, в мире продолжают открывать весьма крупные месторождения и традиционных углеводородов, в том числе на шельфе Африки, Бразилии и др. В связи с этим разворачивается нешуточная конкурентная борьба за рынки сбыта, что приводит к сдерживанию цен на нефть и газ на тех уровнях, при которых новые шельфовые проекты не могут быть рентабельными. В России в обозримом будущем при благоприятных условиях могут быть рентабельными прибрежные месторождения вблизи действующей в настоящее время на суше добычной инфраструктуры. Но это не исключает продолжения геологоразведки в посильном объеме при весьма ограниченных финансовых ресурсах нефтегазовых компаний и государства.
