Драйвер найден
Нефтегазохимия является одной из системообразующих отраслей. Ее продукция широко востребована в автомобилестроении, приборостроении, химпроизводстве, сельском хозяйстве, медицине, производстве товаров массового потребления и в других сферах. Но значительные объемы нефтехимической продукции высокого передела, особенно высокотехнологичной, России приходится импортировать.
В последние годы доля нефтехимической отрасли в российском ВВП составлял всего 1,5%, тогда как доля сырой нефти - 9%. При этом аналогичные показатели стран, лидирующих по объемам производства в отрасли - 6% для США и 9% для Китая.
Это выглядит удивительно, поскольку сырьевая база в России для развития нефтегазохимии более чем достаточна. К тому же в число ведущих игроков рынка входят сами добывающие компании: «Газпром», «Роснефть», «ЛУКОЙЛ», - и они заинтересованы в улучшении монетизации своих запасов (в том числе «жирного» газа, ПНГ).
Первичным сырьем для отечественных нефтехимических предприятий выступают, главным образом, нафта и сжиженные углеводородные газы (СУГ). Но, согласно данным Аналитического центра при правительстве РФ, нефтехимия перерабатывает только около 15% нафты и 30-35% СУГ, производимых в стране (примерно по 4-5 млн тонн в год), остальное идет на импорт. Этан используется лишь в объеме около 0,5 млн тонн ежегодно.
В России вырабатывается недостаточно этилена - основного сырья для нефтехимического синтеза. По данным «Выгон консалтинг», суммарная мощность всех российских пиролизных установок по этилену сегодня составляет чуть больше 3 млн тонн в год, и это менее 2% от мирового показателя. А, например, в работающих на привозном сырье Японии и Южной Корее пиролизные мощности составляют около 8 млн тонн в год. В Саудовской Аравии - почти 18 млн тонн, в США - свыше 28.
Российские власти, казалось бы, обеспокоены ситуацией. За последние несколько лет страна принят целый ряд документов, в том числе «План развития газо- и нефтехимии России на период до 2030 года» (2012 г.), направленные на увеличение и модернизацию нефтегазохимических мощностей, а также качественное преобразование сектора. Ключевую роль должно сыграть формирование в стране нескольких нефтегазохимических кластеров.
Зарубежный опыт
Кластерное развитие нефтегазохимии соответствуют опыту стран-важнейших игроков глобального рынка, включая мировых технологических лидеров отрасли - США, странах ЕС и Японии. Крупные кластеры созданы также в Китае, Саудовской Аравии, Индии, Иране и других.
В ряде случаев кластеры формировались в течение длительных промежутков времени вблизи от источников сырья, рынков сбыта или в районах крупных логистических центров. Пример - Рурско-Рейнский нефтехимический кластер, находящийся в исторически сложившейся промышленной зоне Европы.
Некоторые кластеры были созданы фактически «с нуля» по заранее разработанным планам. Это особенно свойственно странам, где нефтегазохимия стала развиваться позже, чем у «старых» лидеров. При этом в проекты обычно привлекают западные компании, привносящие передовые технологии.
Ярким примером является сингапурский суперкластер Джуронг (Jurong). На искусственном острове возведены три крупных НПЗ, несколько нефтегазохимических предприятий, включая малотоннажное производство. Площадка обладает собственной портовой инфраструктурой. Важная особенность - использование привозного сырья, поскольку своих ресурсов у Сингапура нет. Среди резидентов - ExxonMobil и Shell, а также местные компании. Землей и инфраструктурой владеет государственная управляющая компания JTC.
Роль государства в развитии кластеров может быть различна. В наиболее развитых странах государство формирует благоприятную институциональную среду, предоставляет налоговые и другие льготы, практикуются различные формы государственно-частного партнерства. В других случаях государство может само участвовать в проектах, обычно через деятельность госкомпаний и госбанков. Так, например, происходит в Китае и Саудовской Аравии. Так, в последней государство финансируют строительство инфраструктуры нефтегазохимиеских кластеров (Джубайл, Янбу), гарантирует поставку сырья по сниженным ценам, предоставляет налоговые каникулы и ряд других стимулов.
Для России также интересен опыт Ирана, который довольно успешно развивает нефтехимию, даже находясь под западными санкциями. В исследовании «Выгон консалтинг» (декабрь 2017 г.) среди важнейших мер Исламской республики по стимулированию нефтехимического сектора выделены: регулирование цен на сырье; государственное финансирование проектов нефтехимических производств с целью их дальнейшей приватизации; развитие (при участии государственной компании NPC) нефтехимических кластеров Парс и Махшехр, где созданы вспомогательные объекты нефтяной, газовой и нефтехимической промышленности, энергетическая инфраструктура, сети железных и автомобильных дорог.
Сейчас текущая суммарная мощность нефтегазохимического производства в Иране превышает 70 млн тонн в год, а экспорт продукции превышает 20 млн тонн. Но одновременно в исследовании отмечено, что большая часть заявленных иранских проектов не была реализована либо введена с опоздание на пять и более лет, обходясь при этом дороже. Такие задержки вызваны недостаточно развитой инфраструктурой, за которую отвечает государство или госкомпании, считают аналитики агентства.
Кластерный подход в России
Согласно «Плану развития газо- и нефтехимии России на период до 2030 г.», в стране создается шесть крупных кластеров: Северо-Западный, Волжский, Каспийский, Западно-Сибирский, Восточно-Сибирский и Дальневосточный. Самым масштабным является Волжский кластер, который включает в себя более 70 действующих предприятий в нескольких регионах.
Кластеры будут объединять нефтегазохимические предприятия, предприятия-переработчики, органы местного управления, а также организации, осуществляющих НИОКР и образовательную деятельность. Подразумевается, что резиденты будут использовать общую инфраструктуру и дополнять друг друга, сохраняя конкуренцию.
Внутри кластеров подразумевается формирование полной цепочки создания стоимости от переработки углеводородного сырья до производства конечных продуктов с высокой добавленной стоимостью.
Считается, такой подход - это оптимальный вариант для страны с огромной территорией, в которой «добычные» и промышленно развитые регионы находятся на удалении друг от друга. Кластеры, в соответствии с международным опытом, формируются в существующих центрах нефте- и газоперерабатывающих и нефтегазохимических производств вблизи от ресурсной базы либо от рынка сбыта. Так, стратегически важен кластер на Дальнем Востоке, «нацеленный» на страны АТР.
Производственным ядром каждого кластера должны стать крупные пиролизные мощности - как действующие, так и планируемые.
Активно развивается Западно-Сибирский кластер, где создаются новые крупные мощности. В 2013 г. заработал крупный комплекс «СИБУРа» «Тобольск-Полимер» (мощность 500 тыс. тонн полимерной продукции в год), а в текущем году компания запускает комплекс глубокой переработки углеводородного сырья «ЗапСибНефтехим» (1,5 млн тонн в год по этилену, 500 тыс. тонн по пропилену и 240 тыс. тонн высокомаржинальных побочных продуктов).
Некоторые субъекты федерации заявили о развитии собственных нефтехимических кластеров. Это, например, республики Татарстан и Башкирия, Омская область.
Ожидания и реальность
Однако значительная часть ключевых проектов значительно запаздывает или вовсе остается на бумаге. Так, «Роснефти» пришлось пересмотреть конфигурацию и сроки ввода проекта ВНХК, который должен стать одним из важнейших предприятий Дальневосточного кластера. Первую очередь предприятия сначала собирались запускать в 2020 г., теперь - не ранее 2026 г. Все еще не завершено строительство Новоуренгойского ГХК «Газпрома», который должен войти в Западно-Сибирский кластер. Проект газовой монополии «Балтийский НХК» в Ленобласти отложен на неопределенный срок. Да и в целом формирование Северо-Восточного кластера тормозится из-за недостаточной сырьевой базы и отсутствия необходимой транспортной инфраструктуры.
На проекты повлияли не только рецессия 2014-2016 годов и санкции. Эксперты отмечают нерешенность вопросов со стимулированием отрасли и развития необходимой для кластеров инфраструктуры, что, как отмечено выше, во многих странах берет на себя государство.
Тем не менее, некоторые положительные сдвиги есть. По информации Аналитического центра при правительстве РФ (октябрь 2018 г.), в 2010-2017 годы производство крупнотоннажных полимеров в России выросло на 58% и достигло 5,4 млн тонн. Рост обеспечен увеличением инвестиций в отрасль и вводом в строй новых крупных производств - в частности, «Тобольск-Полимера». А к 2017 г. Россия практически перестала быть чистым импортером крупнотоннажных полимеров - впрочем, также благодаря сокращению темпов роста потребления .
По прогнозам Аналитического центра, до 2030 г. производство крупнотоннажных полимеров в стране вырастет до 14,4 млн тонн. В то же время потребление увеличится вдвое.
Следует ожидать и других положительных результатов. Многие из запланированных к реализации нефтехимических проектов проектов призваны улучшить экономику добычи углеводородов, отмечено в прошлогоднем исследовании PricewaterhouseCoopers. Например, строящийся Амурский ГПЗ (запуск ожидается в 2021 г.) поможет «Газпрому» монетизировать «жирный» газ из «Силы Сибири».
Затем, новые проекты позволят диверсифицировать бизнес-портфель ключевых игроков отрасли. Так, благодаря запуску комплексов по производству полипропилена («Тобольск-Полимер») и ПВХ («Русвинил») за 2013–2017 гг. доля сырьевого сегмента в выручке «СИБУРа» снизилась с 45,7% до 40,4%.
Кроме того, считают в PWC, Россия может стать одним из крупнейших игроков на мировом рынке гелия. Это произойдет благодаря Амурскому ГПЗ (Дальневосточный кластер) мощностью до 60 млн куб. м гелия в год. В 2018 г. «Газпром экспорт» уже заключил долгосрочные контракты на поставку продукции с этого предприятия. Запуск первой очереди запланирован на 2021 г.
Но в условиях усиления мировой конкуренции реализовывать проекты надо быстро. «У нас условно есть десять лет для того, чтобы активно «раскрутить» нефтехимию», - говорил в конце 2017 г. тогдашний замминистра энергетики Кирилл Молодцов в интервью «Известиям». А потом, по его словам, «торопиться уже будет некуда». Актуальности эти слова не потеряли.
